Глубокой ночью трасса была необычно пустынной. На посту ДПС, на въезде в столицу, так же было непривычно тихо, и шум приближающегося автомобиля было слышно издалека. Но приближался автомобиль как-то уж слишком медленно. Инспектор заинтересовано подошёл к краю дороги. Жёлтый свет фонарей выделил из темноты огромный чёрный внедорожник. Номер автомобиля не предполагал остановки, но тот сам подкрадывался к инспектору, буквально переставляя колеса. Взмах жезла, и машина плавно, не качнувшись и не сменив траектории, замерла.

Инспектор подошёл к водительской двери и уставился на своё отражение в наглухо затонированном окне. Стекло, мягко жужжа, поползло вниз – и ему в нос ударила смесь запахов кожи, кондиционированного воздуха и алкоголя.
- Инспектор ДПС…
- Тсссс… - Немолодой водитель и без того достаточно  субтильного телосложения, а на фоне огромного чёрного кресла и вовсе терявшийся, приложил палец к губам,
- Тсссс, тихонько…
- Что? – Инспектор незаметно для себя  тоже перешёл на шёпот.
Водитель показал большим пальцем себе за спину. Заглянув в огромное окно, милиционер увидел на заднем сиденье лежащего на боку, поджав колени мужчину, в растрепанной белой рубашке, прикрытого почти сползшим на пол тёмным пиджаком. Его руки по-детски были сложены лодочкой под щекой. В пробившемся через тонировку свете припостовых фонарей таинственно отсвечивал синим распущенный, свисающий с голой шеи вертикально вниз, галстук.

- Тсссс, - Повторил водитель,  и пояснил, – Спят они.
- А-а-а…, счастливо. – Автоматически прошептал ошарашенный  инспектор.
Двигатель зашелестел чуть громче, и, так же плавно, не качнувшись, автомобиль покатился  в сторону города, на ходу поднимая стекло…

***
Шеф просил зайти к десяти, но уже без пятнадцати у меня на столе пиликнул телефон:
- Юра, зайди. – Шеф. Явно не в настроении.
- Зайду, конечно. - Разве у меня есть выбор?
Сдав в приёмной, как обычно, мобильный секретарю - через сдвоенную резную дверь вошёл в  огромный кабинет.
- Присядь – Взмах руки в сторону кресла. Шеф, не поднимая глаз, перебирал бумаги на столе. Не знает, как начать. Точно ничего хорошего.
- Знаешь Юра, вчера мне позвонил один…  знакомый. С Охотного Ряда. Предложил встретиться. У него в кабинете. Там был ещё один… - шеф не отрывал взгляд от бумаг - …компетентный товарищ. Мой знакомый нас представил, извинился и вышел. Мы беседовали с этим … - Шеф снял и начал протирать очки - …Товарищем, около получаса. В общем, если пропустить про природу, то разговор был о том, что уже давно немодно работать через оффшоры. Вскользь были названы Барбадос, Кипр, Франция. Именно в таком порядке, ты помнишь?  Прозвучали пару названий и цифры. Намекнули, что…, в общем, прошлое никому не интересно, но о нём следует помнить. Важно другое.  Он озвучил желание видеть наш холдинг среди инвесторов в перспективные отрасли нашей экономики. У государства, знаешь ли, не всегда доходят руки. В общем, я сегодня дал добро. Дальше дело за тобой. Вот, возьми.

Чуть сероватая визитка с тёмно-синим текстом: «Андрей Андреевич». Ниже телефон.
- С этим человеком обсудишь детали. Он же - наш куратор.
Куратор? Видать, всё очень серьёзно. Я шефа своего знаю много лет. И здесь,  пожалуй, нужно пояснить. Весь свой бизнес он создал сам. Никаких компаньонов, акционеров и советов директоров. Никаких инвестиций и обязательств. Сам он, хоть и был сухощав, при своём невысоком росте, человеком слыл нрава очень крутого,  и взрывался даже от малейшей искры. Чего только стоит сломанный нос одного генерала  на каком-то приёме. Просто за то, что он, подойдя сзади, шутя приобнял шефову  жену. Да что там говорить!

Лет пять назад, тоже летом, очередные жулики пытались у нас отжать небольшой механосборочный заводик, купленный по случаю в одном областном центре. Уголовного вида народец, размахивая постановлением местного арбитража и кусками труб, ломал двери и старательно тряс решётки в окнах админздания. Менты курили в стороне чуть поодаль. Со мной было ещё человек пять из нашей службы безопасности, и мы держали двери, как могли. Но все понимали, что это ненадолго. Внезапно с визгом подлетел шефов «Мерс», и он, вывалившись из задней двери, сходу дал три выстрела в воздух из нарезной «Сайги». Народец тут же «брызнул» в стороны и, скучковался метрах в тридцати напротив входа. Взлетев на крыльцо и повернувшись к ним, шеф проревел:

- Все сюда! Стрелять тварей! Я за всё отвечаю!
Мы разблокировали дверь. Вышли, и стали у него за спиной. «Травматика» была у каждого, но до этого никто стрелять не планировал. Ещё вначале я скомандовал всем сваливать, как только рухнет дверь. Поэтому в наступившей тишине щелчки затворов при выходе на крыльцо слились в один не продолжительный, но внушительный лязг.
В затянувшейся паузе отчётливо было слышно, как выскользнувшая из манжета шефа запонка зацокала по ступенькам.

Мы потом обсуждали это между собой. Каждый из нас тогда чувствовал себя разъярённой кошкой перед котятами, которой плевать, сколько и каких в атакующей стае собак. Видимо, это ощущалось. Через пару минут  поодаль от крыльца осталось лишь человек десять зевак, да лысый долговязый урка с синими по локоть руками, ошалело крутивший головой. Шеф не спеша подошёл к нему, наступил на ногу и, глядя на него снизу вверх, сказал негромко, чеканя каждое слово:
- Увижу. Яйца. Раздавлю. Каблуком.
И только после этого с шумом подлетел отставший от шефа микроавтобус нашей службы безопасности, из которого тут же высыпались ещё человек пятнадцать.
Тут уже и менты засобирались.
Заводик тот мы отстояли. И с местными проблем больше не было.

И вот сейчас этот же человек, пряча глаза, говорит мне о кураторе в контексте неприкрытого шантажа. Ох-ох-ох.

- Цифра прозвучала?
- В общем, да. У него есть инвест-проект, с нас реализация. - Шеф включил калькулятор, и начал чётко и размеренно нажимать клавиши.  Я считал, сколько раз нажимались кнопки. Восемь цифр. Он повернул калькулятор ко мне, но порядок я уже понял.
- За такую цифру можно побороться. Неужели всё так плохо??
- Да, Юра, – Шеф поднял на меня глаза, и, наверное, в первый раз на его лице, я увидел смущение. Ему было крайне неловко вести этот разговор, и мне это было неприятно. – На этом уровне драться я не буду.
Помолчали. Шеф знал, что мне объяснять ничего не надо, но счёл нужным добавить:
- У меня шесть внуков, Юра.

В своём кабинете, откинувшись в кресле, я крутил в пальцах визитку.  Пластичная бумага с матовой отделкой, на ощупь похожая на мягкую выделанную кожу. Шрифт тисненный, чёткий. Баловство. Похоже, наш друг - пижон. Ну, нечего тянуть. Набрал номер.
- Андрей Андреевич?
- Добрый день Юрий Владимирович, – Голос приятный, правильный, что ли, - я ждал вашего звонка. Когда вам удобно встретиться?
- Во второй половине дня.
- Тогда в восемнадцать – он назвал адрес – Это квартира, второй подъезд, первый этаж. Справа. Там есть, где оставить машину.
Квартира? Конспиративная? Ну да. Не домой же зовёт. Интересно.
- Добро. До встречи.

Старая кирпичная трёхэтажка, двор с густой массивной зеленью и ни одной машины во дворе. Сам-то он не на метро приехал? Не играют дети, не сидят бабульки. Чудно, право. Что-то ещё в ней было не так. Но что – я не мог понять. Пыльный подъезд, облезлая, хоть и многократно крашеная деревянная дверь. Древний поворотный звонок хрипло тренькнул.
- Проходите, - В полумраке хозяин квартиры отступил назад, но не протянул руку для рукопожатия, а широко отвёл её в сторону, - Налево, прошу вас, сюда, пожалуйста. Кофе?
Похоже, серьёзный дядька. За пятьдесят. Крепок. Высокий лоб, зачёсанные назад, когда то чёрные, сейчас поседевшие волосы. Отлично сшитый, светло-серый костюм. Мягкий взгляд. Ну, хоть не пацан-мажор с непомерными понтами.
- Нет, спасибо. – Просторная комната, кожаная мебель на гнутых ножках. Но всё чисто,  и никаких запахов. - Андрей Андреевич?
- Да, Юрий Владимирович, очень приятно, - спокойное мягкое рукопожатие, - Будем работать вместе.
- Ну, работой я бы это не назвал. С вас – реквизиты получателей, с меня – проплаты. За месяц-полтора, думаю, справимся. Цифра, знаете ли.
- Боюсь, Юрий Владимирович, вас неверно информировали. Да вы присядьте, - он указал рукой на огромный коричневый диван, сам сел в кресло напротив, - нас не интересуют деньги. Нас интересует результат.

- Очень интересно. А кого это - «нас»?
Вежливая улыбка.
- Простите,  привычка. В данном случае меня.
- Андрей Андреевич, давайте на чистоту, - Интересно, подумалось вдруг, а где здесь камеры? – Сумма огромная, добро получено, что ещё нужно? Я их приведу к вам в любую страну, белыми, как снег. А там уже, делайте что хотите.
- Что ж, - Мой собеседник смотрел вроде бы в глаза, но взглядом мы не встречались,  - Давайте на чистоту. Вы должны понимать, что сейчас тот период, когда деньги сами по себе уже мало кого интересуют. У меня есть пара перспективных проектов и очень широкие возможности. У вас есть средства и умение ими управлять. И я предлагаю нам поработать вместе.
-Умение управлять – это не супер уникальное качество, и поэтому не аргумент. Андрей Андреевич, не обижайтесь, но у меня нет желания с вами работать.
- Хорошо, - мой собеседник откинулся на спинку и закинул ногу на ногу, - Я приведу вам пару аргументов. Нигерийскую нефть помните? Десять лет назад. Я уже тогда обратил на вас внимание. Великолепная многоходовка, блестящее исполнение, можно вносить в учебники по бизнесу. Вижу, что помните.

Я невольно улыбнулся. Еще бы не помнить. Здесь он прав. Схема и правда была достойная. Но, если он настолько осведомлён, то наверняка знает – там всё гладко и красиво. Я счёл нужным заметить:
- Это не я придумал ту дыру с льготами и фондами.
- Да, но её и не для вас придумали. Другие сидят и за более безобидные вещи. Вы  - нет. Это аргумент?
- Это шантаж, Андрей Андреич. Аргументов пока нет.
- Хорошо. Я вас понял. Я не буду рассказывать вам про индийскую химию, про бразильскую руду - кстати, тогда, в Гонконге, мы с вами жили в одном отеле. «Мандарин», помните? Но я не об этом. Главное - у вас есть уникальное качество: создав и отточив бизнес-схему, вы напрочь теряете к ней интерес. Сколько вы передали своих бизнес-детей в чужие руки? Буквально едва научив их писать и читать?

- Лесть - это один из способов вербовки?
- Вербуют агентов, Юрий Владимирович, людей недалёких и зависимых. Вам я предлагаю партнёрство.
- Больше похожее на рабство. Допустим, я соглашусь. Ваши условия?
И вновь мягкая улыбка.
- Предложения, Юрий Владимирович.  Не условия, а предложения, - он открыл коричневый кожаный портфель, стоящий у кресла, и достал оттуда  нетолстую папку, - Ознакомитесь на досуге, а после обсудим.

Уже дома, после душа, с удовольствием вышел на террасу своей квартиры на последнем этаже. Внизу негромко гудел и медленно двигался огоньками остывающий город. Очень люблю это время. Бутылку коньяка и бокал – в одну руку, папку Андрей Андреича – в другую, чуть добавил  свет, уселся в кресло здесь же, на террасе. Закинул ноги  на журнальный столик. Приступим.

Разработка газового месторождения в Якутии. Очень интересно! Выписки из геологических исследований, описание рельефа и климатических условий. Практически полное отсутствие инфраструктуры при довольно приличных расстояниях. Что, у нас в стране с газом напряг? Или там его - ну очень много?

В пояснениях к проекту указывались обязательные условия инвестирования. Кроме того, две страницы занимали рекомендации и пожелания.
Вся моя природная лень, поддерживаемая подступающей старостью, убеждала меня отказаться. Не посадят. Ничего у них нет. А если посадят? А за что? Ну да, глупый вопрос. Хотя, такие деньги… скорее всего, просто исчезну. Похоже, выбор невелик. Кроме того, я всегда хотел влезть в бурение и добычу. В своё время, лет десять назад, здесь здорово стреляли. Может, попробовать сейчас, когда у меня есть этот Андрей Андреич?

Но там холодно, – я себя не то отговаривал, не то уговаривал, – и наверняка придётся зависнуть там на пару лет. Точно придётся строить какой-нибудь газоперерабатывающий завод,  тянуть какие-то трубопроводы. Тебе не хватает денег? Хотя здесь, как раз дело не в деньгах. Может свалить? И потом бегать? Эти ведь не простят. А шеф?
В общем, похоже, не отвертеться.

Я вновь пригубил коньяк. Совсем стемнело. Ветер заметно посвежел, и я поднялся за пледом. Звуки города стали глуше, хоть и движение внизу не убавилось. Ладно, поехали дальше.

Усложнять не будем. «Маму» родим, пожалуй, на островах. Слово «Oil» в названии обязательно. В неё мы по миру соберём денежку. Из неё выделим «дочку» с офисом, скажем, в Швейцарии. В названии добавим слово «Europe».
Поймал себя на мысли, что собственную фирму в жизни не поселил бы в дорогущем Цюрихе. Но тут необходимо подгрести солидности.  Да и мы уже не та шпана с Бессарабки. И деньги не мои. Итак. Спонтом мы швейцарцы выходим с предложением к нашим российским партнёрам, там скажут к каким, и просимся создать СП. Цель создания, понятное дело, реализация инвест-проекта по разработке газовых и нефтяных месторождений Восточной Сибири. На всё это уйдёт меньше месяца. Эти сволочи наверняка согласуют распределение прибыли на уровне где-то семьдесят на тридцать в свою пользу. Хотя вряд ли. Процентов десять бы дали.

У меня, как наверное у многих, в жизни есть какие-то принципы. Принципы, основанные как на чужом опыте, например - не пить за рулём или не курить на заправке, так и на опыте собственном. Скажем - не чистить пистолет в белых брюках или не браться за дело, к которому не лежит душа. А душа не лежала. Душа корчилась и зудела.

Ладно, философ. Что ещё? Моё председательство без права отстранения от должности на три года минимум. И, при соблюдении ряда условий и обязательств – ещё на пару лет. Если всё будет благополучно - до пенсии дотяну.
Засветился и завибрировал мобильный. Кому это я понадобился? Номер звонившего телефон не опознал, поэтому я не стал брать трубку.
Так. Теперь – команда. Кого из своих взять в этот проект? – Я мысленно начал перебирать кандидатуры.

Вдруг за спиной, в глубине квартиры, хриплый, скрипучий голос:
- Юрий Владимирович! Вы позволите?
Меня передёрнуло, и похолодело внутри.
«Дверь на пожарную лестницу наглухо закрыта, - пронеслось в голове, - Лифт персональный, и опустить вниз его можно только сверху, из квартиры. Плюс охрана на входе. Каким образом гости?»

Взяв за горлышко бутылку с коньяком, поднялся с кресла и осторожно вошёл в квартиру.
На выходе из прихожей в холл стоял невысокий, седовласо-кучерявый дедуган характерной ближневосточной внешности. Массивный бугристый нос выдавался вперёд на желтоватом, худом, с глубокими морщинами, лице. С лицом резко диссонировали глаза. Очень глубоко посаженные, они как-то по-детски, озорно блестели.

- Вы позволите? Добрый вечер, - Голос у него страшно скрипел. Казалось, он вот-вот закашляется, - Простите за вторжение, не смог к вам дозвониться.
- А… Собственно… - Мысли путались, бессвязно нагромождаясь одна на другую, и я совсем потерялся. Всё немело, в животе противно холодало, я ошарашено смотрел на своего гостя, - Собственно… Кто?
Старикан, неслышно шаркая по ковру, прошёл к дивану в центре холла и, тяжело опираясь рукой на подлокотник, медленно сел:
- С вашего позволения, Юрий Владимирович, я представлюсь. Аркадий Маркович меня зовут, к вашим услугам.

Моё оцепенение уже почти прошло. Старик, откинувшись на спинку дивана, вытянул ноги и выглядел так, будто  проводил здесь каждый вечер. Я бы сказал – вписался. Никакой угрозой от него не веяло и близко. Растерянность моя прошла окончательно, и мне вдруг стало даже весело:
- А, собственно, Аркадий Маркович, может, сперва объясните, каким образом вы вошли?
Старик лукаво посмотрел на меня из-под лохматых бровей:
- Юра, скажите мне, пожалуйста. Вот вам, например, срочно нужно поговорить с одним человеком. Вы точно знаете, что он дома. А он вам не открывает, как будто его нет. Вас дверь остановит?
-  Наверное, не остановит. Но в этом случае и двери не будет.
- Вот видите. А я значительно старше вас, поэтому и я здесь, и дверь на месте.

Я путано попытался уловить связь между  возрастом и способом проникновения в квартиру, и остановился на том, что старик, возможно, имеет в виду возраст в контексте мудрости. Интересно, а как он потом уйдёт? Но ближе к делу. Я подошёл к дивану и присел на журнальный столик напротив. Початую бутылку поставил рядом. Старик скользнул по ней взглядом и сварливо пробурчал:
- Трáвите себя всякой гадостью. Как-нибудь, при случае, угощу вас чем-нибудь стоящим.
Я тоже посмотрел на бутылку. Тридцатилетний «Jean Fillioux». Что же тогда не гадость? Но вслух сказал:
- Аркадий Маркович. Вам нужно было со мной срочно поговорить.
-Да, простите. – Он оторвался от спинки дивана, наклонился ко мне и упёрся локтями в колени. -  Юра, вы, я знаю, затеваете сейчас одно дело, так вот я вас прошу, бросьте. Откажитесь и забудьте.

- Какое дело вы имеете в виду?
Старик улыбнулся и указал головой в сторону террасы:
- Я о тех бумагах, с которыми вы сейчас работали.
- Откуда у вас информация?
- Юра, вас используют втёмную. Вы не знаете даже части правды. Уже много лет в тех краях ведутся разработки, но именно это место всегда обходили стороной. И так будет всегда. Поэтому я и вас прошу – откажитесь и живите себе спокойно.
-Но вы тоже темните. Что в этом месте? И почему его обходили?
Мы сидели в полуметре друг от друга, и я мог хорошенько рассмотреть его лицо. Между глубокими морщинами пролегала густая путаная сеть морщинок мелких, неровных и неравномерных. Тонкие бесцветные губы. И чёрные, абсолютно без зрачков, бездонные глаза.

- Хорошо. Я буду с вами откровенен. – Он снова выпрямился и откинулся на спинку дивана. – Там правда есть газ. И в этом всё дело. Но это не тот газ, к которому вы все привыкли. Скорей – некий эфир. И вы его не найдёте в периодической системе. Его там немного, но он есть. И никак нельзя допустить, чтобы этот газ попал  в атмосферу.
- А то, что?
- Будет беда, Юра. Большая беда. Поэтому я здесь.
Бред. Какой эфир? Какая беда? Что он несёт?
Я встал и прошёлся по комнате.
- Вы хотите сказать, что если я не стану это делать, то больше никто никогда этого не сделает? Так я вас понял?
- На данном этапе – да.

- Аркадий Маркович, я, похоже, что-то пропустил. Давайте сначала. Вы кто?
- Я старый человек, Юра. Старый человек, который что-то знает, и кое-что может. Я пришёл вас предостеречь, и уже устал уговаривать. Не ввязывайтесь. Я много пожил, и могу вам советовать. Это не ваше дело. Поверьте мне, здесь вовлечены страшные силы. И пока в ваших руках есть возможность остановить эту стихию, сделайте это. Иначе вас сметёт.  Когда огромный смерч с разгону напарывается на скалу, разнося её по камешку, поверьте, это красиво. Но лучше это видеть издалека. И никого не будет интересовать судьба маленького стебелька на склоне утёса.
- А я стебелёк?

- Ты даже не стебелёк. Ты лепесток. – Он уже стоял, голос усилился, и я видел только его глаза. – Уже оторванный лепесток на голом камне! – Голос гремел. Комната слилась в один смазанный цветной туннель, в конце которого были чёрные завораживающие глаза. - Крошечный лепесток, которому хватит лёгкого ветерка! А грядёт буря!
Я зажмурился и затряс головой. Видение исчезло. Открыл глаза. В голове звенело. Старик по-прежнему сидел на диване.

Гипноз! Ах ты старая сволочь! Злость накрыла, перехватило дыхание, и я готов был выкинуть этого старикашку вниз, с террасы. Я даже встал и хотел сделать шаг к нему, но будто бы натолкнулся на стену.
- Я так понимаю, вы отказываетесь? – Проскрипел он устало, - Не послушаете старика?
Глубокий вдох. Успокоились.

Я указал рукой в сторону выхода.
- Убирайтесь. Разговор окончен.
Старик медленно, кряхтя, облокотившись на подлокотник, поднялся с дивана. Я по-прежнему стоял с вытянутой в сторону рукой. Стоя вплотную, он не громко проговорил:
- Очень жаль, Юра. Правда, жаль. Значит, всё-таки, начнётся буря. Куда вынесет лепесток, не знаю даже я. Но вы хороший человек. Всё, что смогу, я для вас сделаю.

Тяжёлое тёмно-серое небо буквально упало на голову. Снег. Бескрайняя снежная равнина, теряющаяся в снежном вихре. И ветер. Очень сильный ветер. Не даёт встать и мгновенно наметает сугроб. Швыряет в лицо тысячи и тысячи льдинок. И холод. Жуткий, пронизывающий, сковывающий холод. Коченеют пальцы. Уже не разгибаются ноги. Руки спрятать в рукава. Как же холодно. Разбитый вертолёт совсем замело. Уже почти не видно. Виталик, пилот, совсем пацан. Как жалко. Боже, сколько народу. На кровь налипает снег. Поломанные и скорченные. Я тряс тела, опрокидывал, оттаскивал. А они на глазах коченели. Это я их всех. Первая скважина. Всех собрал. Как же холодно. Ведь не далеко до буровой оставалось. Минут десять. Но куда? Надо двигаться, замёрзну. Встать и посмотреть. Что-то  должно быть видно. Что видно? Нет, уже не встать. Ноги. Не шевельнуться. Заносит снегом. Заносит… Старик! Чёртов старик! Ведь только что! Нет, давно. Когда это было? Полгода? Год? Ещё в Москве. Занесло лепесток.… Закрутило и занесло. Ох, дурак.…  Уже не разогнуться. Закоченел совсем. Это конец. Как глупо. Как страшно…

***

Первый из двух шлагбаумов на въезде в подземный паркинг под высоченным жилым домом поднялся, пропустив большой чёрный внедорожник. К опустившемуся стеклу водительской двери подошёл охранник в сине-серой униформе и, глядя на пустое пассажирское сиденье, спросил чуть слышно:
- Всё в порядке, Савельич?
- Порядок, Саша, - маленький пожилой водитель в белоснежной рубашке показал себе за спину большим пальцем. Затем наклонил голову набок, прижал ладонь к щеке и прикрыл глаза.
Охранник, сделав шаг назад, коротко кивнул напарнику за стеклом, и тут же поднялся второй шлагбаум.

Проехав в самый конец паркинга, машина остановилась у ролетных ворот в стене. Дождавшись, пока те поднимутся, заехала внутрь. Здесь было достаточно просторное,  ярко освещённое помещение и стояла ещё пара легковых машин. С левой стороны, в стене, блестела нержавейкой сдвоенная дверь лифта, и автомобиль подъехал к ней почти вплотную. Водитель легко, как для своих лет,  выпрыгнул из машины и открыл заднюю дверцу.

- Юрий Владимирович, - Он слегка потряс лежащего на сиденье мужчину за ногу, - Юрий Владимирович!
Тот мгновенно вскинулся, сел и огляделся широко открытыми глазами. Увидев водителя, дверь лифта за его спиной, закрыл глаза, и потёр ладонями лицо, затем посмотрел на часы:
- Ого! Надо же. Чего это я так набрался? Ещё и снилась какая-то чушь. – Он сгрёб с пола пиджак, выбрался из машины, и зябко передёрнув плечами, принялся его одевать, не сразу попадая в рукава. Одев, поднял воротник, глубоко запахнул полы, взглянул на водителя и вновь передёрнул плечами:
-  Что-то я продрог совсем. Колотит всего – Он вжал голову в плечи и спрятал руки подмышками. -  Савельич, бери «бобик», и езжай отдыхать. Мне завтра к шефу только в десять. Я сам доберусь. А ты выспись, и ближе к вечеру отзвонись. Брррр! Что ж меня трясёт-то так?..

***

В тот день, против своих привычек, шеф не стал ждать назначенного времени. Уже без пятнадцати у меня на столе в кабинете пиликнул телефон:
- Юра, зайди. – Шеф. Явно не в настроении.
- Зайду, конечно. - Разве у меня есть выбор?
Сдав в приёмной, как обычно, мобильный секретарю - через сдвоенную резную дверь вошёл в  огромный кабинет.

- Присядь. – Шеф указал на кресло у приставного столика, - В общем, Юра, такие дела. Меня тут вчера в одном важном кабинете, познакомили с одним э… компетентным товарищем. Судя по всему с серьёзными полномочиями. И весьма о наших делах осведомлённом. Озвучил мне названия фирм, банков, даты, цифры. И тот наш самый первый трафик, помнишь? Барбадос, Кипр, Франция? Я даже сам почти позабыл. И…, в общем, у меня сомнений не осталось – человек очень в курсе.  И если пропустить про природу,  нам предлагают в обмен на прощение Родины – завести часть средств обратно в страну, и инвестировать какой-то проект. Безвозмездно.

Я ждал продолжения. Шеф поднялся и подошёл к окну.
- Знаешь, - продолжил он и потёр подбородок, - Он умеет быть убедительным. Да оно и по нему видно – матёрый спец. И я вчера уже почти согласился. Но, по старой привычке взял паузу до утра. А сегодня вдруг подумал: с какой радости? И дело даже не в деньгах, ты меня знаешь.  В общем, полчаса назад я отказался. И, похоже, ввязался в серьёзную драку. Сейчас должен подойти Петрович. Он у нас по обороне, это его епархия в первую очередь. Я полагаю, у нас есть час – два на подчистку «хвостов» и разработку стратегии…

На улице противно и многоголосо заскрипели тормоза. Захлопали двери, затопали десятки ног. Шеф коснулся подоконника и глянул на улицу вниз.
-  Ан нет. Нет у нас Юра с тобой времени. – Он посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся. – Так даже интереснее.

Из-за двери, в приёмной, послышались громкий голос и грохот тяжёлой обуви. Дверь рывком распахнулась, и в кабинет вошли четыре человека. Чёрные комбинезоны, чёрные маски, короткоствольные автоматы.
- Всем на пол! Руки за голову! – прорычал вошедший первым. – Быстро!
Я поднял ладони на уровень плеч, и медленно поднялся из-за стола. Шеф же напротив, скрестил руки на груди и сурово спросил:
- Может, молодые люди, представитесь?

Двое чёрных рванулись к нему, как по команде. Схватили с двух сторон за руки, заломили за спину и молча поволокли к двери. Я качнулся было в их сторону, но поднятый ствол и ледяной взгляд сквозь прорези в маске заставили меня остаться на месте.
- На пол! Живо! Руки за голову! – Это уже лично мне.
Я медленно опустился, уткнулся лбом в паркет, скрестил пальцы на затылке и закрыл глаза.
Шаги приблизились. Пиджак рывком был завёрнут мне на голову. Рука в перчатке быстро проскользила по рубашке и брюкам. Шаги удалились, замерли у двери.

Сколько прошло времени – я не знаю. Может полчаса, может час. На улице тоскливо завыла, приближаясь, сирена и оборвалась прямо у окна. Хлопнула дверь, и снова всё стихло. А у меня в пустой голове носилась по кругу лишь одна мыслишка: «Какая, к чёрту, стратегия? Всё значительно проще, жёстче и эффективней. А мы, как щенки слепые. Как дети малые. Наивные и неразумные».
Застучали шаги в приёмной. Кто-то коротко скомандовал: «За мной!», и топот уже двух пар ног стих в коридоре. Похоже, я остался один. Ан нет.

- Юрий Владимирович, встаньте, прошу вас.- Негромкий мягкий голос.
Я открыл глаза, поднялся. У двери стоял мужчина, на вид лет пятидесяти, в светло-сером костюме. Спокойный взгляд, правильные черты, едва заметная вежливая улыбка. Зачёсанные назад седые волосы кое-где ещё сохранили изначальный чёрный цвет. В руке тощий кожаный портфель.
- Меня зовут Андрей Андреевич. – С видом хозяина он жестом указал мне на кожаный диван, стоящий в углу кабинета:
- Прошу вас. Нам нужно поговорить.
Я демонстративно отряхнул брюки, пиджак, прошёл и опустился на диван. Он, немного подождав, подошёл и сел в кресло напротив, портфель поставил рядом.

- Видите ли, Юрий Владимирович, случилось несчастье. Ваш шеф, Александр Николаевич, оступился на лестнице и упал. Я не специалист, но, похоже, он сломал себе позвоночник. Мы сразу вызвали скорую, но она только констатировала смерть. Мне очень жаль.
У меня закружилась голова. Этого не может быть! Я вспомнил, как его выводили из кабинета. Ах ты скотина!
- Сядьте! Не время для истерик!

Он тоже вскочил. Мы стояли в метре друг от друга. Нас разделял лишь низкий стеклянный столик. Эмоции захлестнули. Алгоритм дальнейших действий сформировался рефлекторно. Всё, как учил в своё время товарищ старший прапорщик: «Сгибаем руки в локтях. Ложный замах правой со смещением корпуса и мгновенно выбрасываем от подбородка расслабленную левую кисть ладонью вперёд в лицо противника. Два пальца всегда попадают в глаза. Это всегда неожиданно. Это всегда очень больно. Это сразу ослепляет и дезориентирует. Две секунды после этого у вас есть».
Ну а за две секунды я этой скотине по любому кадык вырву. И раньше меня от него не оттащат.

И я уже согнул руки в локтях. Стоп. А дальше? В лучшем случае покалечат и закроют. Шефа я уже не спасу.
Видимо что-то изменилось в моём лице, руки опустились, и у моего собеседника тоже заметно спало напряжение. Он вновь указал мне жестом на диван, и сам опустился в кресло.
- Насколько я понимаю, - Он продолжал настолько невозмутимо, как будто не было этой внезапной вспышки. – В этой ситуации руководство холдингом полностью ложится на вас.
- Это имеет значение? – Злость всё больше перерастала в раздражение, и стало чуть легче, - А вы кто вообще? И что всё это значит?
- Не нужно нервничать. И не нужно повышать голос. С Александром Николаевичем мы вчера обсуждали один проект. Его реализация – вот, что от вас необходимо.

Теперь понятно. Вчерашний «компетентный» товарищ. Утром посланный и тут же, вот так круто, взявший реванш. Мы встретились глазами. Спокойная холодная уверенность. Надо – и мне шею свернёт. И пойдёт дальше. Тварь.
- О какой сумме идёт речь?
- Юрий Владимирович, я хочу, чтобы вы понимали: мне не нужны деньги. Мне нужен результат. Вот здесь – он потянулся к портфелю и извлёк из него нетолстую папку – описание проекта. Ознакомьтесь, и вечером мы с вами встретимся, обсудим детали.

Андрей Андреич взял портфель, в котором, по-видимому, больше ничего не было, и направился к двери. Вдруг остановившись, он повернулся ко мне и негромко произнёс:
- Я понимаю вашу озабоченность. За вашей спиной теперь огромная ответственность за тысячи судеб ваших служащих. Я уж не говорю о большой семье Александра Николаевича. Здесь главное, - он смотрел в упор, – не наделать глупостей.
И ушёл. За окном вновь затопали, загудели и стали удаляться моторы. А я остался сидеть, откинувшись на спинку дивана. Первый зам главы обезглавленного холдинга.

Через минуту, сквозь открытую дверь в приёмную, донёсся шум быстрых шагов и в кабинет вбежал Петрович, начальник нашей службы безопасности. Обычно выдержанный и солидный, сейчас бледный и взволнованный. Увидев меня – выдохнул:
- Слава Богу, ты в порядке! Про шефа знаешь?
- Сказали, но не верится. Это правда?
- Я видел тело. Точней лицо. Мельком. – Он прошёл к столу, и я увидел надорванный рукав пиджака. – Он был мёртв, Юра.

Петрович резко повернулся и упёрся в меня взглядом и показал на окно:
- Ты знаешь, кто это был? Вот сейчас, эти маски-шоу, знаешь кто? – он подошёл и упёрся руками в спинку кресла напротив меня, и продолжил громким шёпотом - Это спецназ ГРУ, Юра. Не ФСБ, не милиция, это – военная разведка. Я их знаю по повадкам. Вы во что вляпались?
- Погоди Петрович. Мне самому нужно собраться в кучу. – Я поднялся с дивана, - Они ещё здесь?
- Уехали. Народ весь во дворе. Я запретил входить. Думаю звонить своим ментам. Но, сперва с тобой хотел поговорить. Давай, в двух словах.
- Нас прессуют, Петрович. Кто – не знаю. Вчера давили на шефа. Сегодня утром он их послал – и вот мгновенная реакция. Только что был разговор со мной. Дали время до вечера.
- Понятно. Они знают, что первое лицо теперь ты? Что хотят?
Я кивком указал на папку.
Он посмотрел на неё, но не шелохнулся:
- Что там?
- Не знаю, не смотрел. Петрович, дай мне десять минут, а?
- Добро. Здесь будешь?
Я молча кивнул. Он повернулся и быстро вышел. Я дождался, пока стихнут его шаги, и вновь опустился на диван.

Всё. Спокойно всё обдумать. Спокойно. Давай от простого к сложному. Допустим, я на всё соглашаюсь. Предательство? Не знаю, пока допустим. Выполняю все условия. Где гарантия, что этот упырь с меня не слезет, пока всё не выдавит? Шеф говорил, он много знает. Ну, всё-то точно не выдавит. Да и сам он говорил: ему нужны не деньги, а результат. Взамен – псевдо-спокойная жизнь. Под постоянным колпаком. Переживу. А параллельно будет время, будем думать. Допустим. Дальше.

Я геройски посылаю его, как шеф. Меня он уже не убьёт, бессмысленно. Без меня он не получит вообще ничего. Да и пугать больше некого. Прикрыться Петровичем с его головорезами и связями? Я вспомнил взгляд сквозь прорези в маске. Нет.  Сегодня уже наприкрывались, хватит. Значит, будет искать способы давления. Родственников у меня нет, друзей давно разбазарил. Он вспоминал семью шефа. Это плохо. Это тупик. Да в конце концов! Плевать я хотел! Это же не мои деньги. Чего я трясусь? Но сдаваться-то, противно. Мне же с этим потом жить. Всё-таки это предательство. Должен быть ещё выход.

Исчезнуть. Все текущие дела потянет мой «исполнительный» - Костя. А ничего нового без меня никто не замутит. Душить народ тоже бессмысленно, если я об этом не знаю. Точно! А поймают – скорей всего пожурят да вернут в стойло. Даже бить сильно не должны. Я им нужен. Если удастся – это, похоже, выход.

Решено. Я встал с дивана, и направился к выходу. Коридор был пуст. На лестнице тоже никого. На первом этаже я зашёл в первый попавшийся кабинет. Пусто. Окно выходит в переулок. Открыл. Метра два до асфальта. Плотно запаркованные машины, но людей почти нет. Перенёс ноги через подоконник и вниз. Удачно. Сразу же на дорогу с поднятой рукой. И первая же машина моя.

- Поехали. Быстро, опаздываю! – Оглянулся назад. Ничего необычного. Никто не бежал, не отъезжали машины мне в след. Неужели повезло?
- Зачем в окно выходишь? Убегаешь? – Водителем оказался пожилой кавказец с характерным профилем и пышными усами.
- Тороплюсь. Давай отец. Здесь направо, дальше налево и прямо. – Я опять повернулся и смотрел назад. Благо машина обклеена тёмной сморщенной пленкой, и меня не должно быть видно. Преследования я не заметил. Но, с машины этой надо бежать.
- Здесь останови, я выйду. – Здесь через скверик станция метро, а там стоянка такси. – Вот держи.
В бумажнике был в основном пластик, но всегда лежало несколько крупных банкнот. А надо носить и мелкие. Дед медленно отсчитывал сдачу мятыми бумажками. Плюнуть бы, да бежать дальше, но неизвестно, что ждёт впереди. Деньги точно пригодятся. Терпение.

Не прошло и часа, я сменил три такси и выбрался почти к самой кольцевой дороге. У станции метро за круговоротом маршруток я сразу высмотрел жёлтую «Волгу» с рекламным плавником на крыше. За рулём сидел совсем молодой парень и курил, сплёвывая в открытое окно. Я подошёл и назвал населённый пункт за городом. Он как-то странно на меня посмотрел и, подняв стекло почти до конца, произнёс настороженно в оставленную щель:
- Ты бы хоть галстук снял, дядя.
Я слегка опешил:
- А, что тебе мой галстук?
- Так ищут тебя. По прикиду и ищут. – Он ткнул пальцем в рацию. - Всем водилам передали.
Вот оно. Началось. Я достал из бумажника одну крупную купюру и просунул ему в окно. Немного поколебавшись, он её взял, сложил и сунул куда-то под панель.

- А ну-ка поподробней, - я снял галстук и положил его в карман пиджака. Затем расстегнул ворот рубашки, снял пиджак и перебросил через руку.
- Да чё подробней? Русский, сказали, выше среднего. Без особых. Костюм, сказали, светлый. С тонкой полоской. Рубашка белая. И галстук тёмно красный с синими кубиками вверху. Ты тут таких много видел? Сразу сообщать, сказали. Диспетчеру, мол: «ноль двадцать два» и адрес, откуда - куда. И ехать не быстро.

- Что ещё сказали?
Он помолчал.
- Не бздеть, сказали. Из «коммерсов» ты. Людям не опасный.
- Понятно. А ты чего не повёз?
- Это твои дела. А я не сука. Понял? - Он завёл двигатель:
- Ну, будь здоров, дядя! – И, трогаясь с места, весело добавил: - Я тебя уже привёз.

Вот так. А попади я не на этого малолетнего урку, привезли бы меня сейчас. «По прикиду», говоришь?

Через час я потел в маршрутке, в пробке на выезде из города. Причиной пробки был пост ДПС. Останавливали всех подряд. Милиционеры в бронежилетах и с автоматами открывали багажники, шерстили грузовики и автобусы. Чем ближе мы подъезжали, тем сильнее колотилось сердце. Подрывало выйти, и деловито пойти обратно, в сторону города. Но, уже слишком близко. Поздно. Только ждать. На мне уже были джинсы, бейсболка, взмокшая от пота ковбойская рубаха в клетку и дымчатые очки в жёлтой оправе без диоптрий. Может, пронесёт? А может, и не меня ищут? Тряслись руки, и я взялся за сиденье. Ждать.

Наконец, дошла очередь и до нас. Здоровый мент в бронежилете, поверх серого камуфляжа и с беретом, заправленным под пагон, забрался в микроавтобус. Внимательно смотрел на каждого. Все смотрели на него. Мне ничего не оставалось, и я тоже отвёл взгляд от окна и, чтоб не встретиться взглядом, уставился ему в бровь. Сердце, бешено колотилось в внезапно образовавшейся пустоте и, казалось, вот-вот выпрыгнет. Второй мент стоял у открытой двери, тоже не спуская глаз с пассажиров. Пот заливал глаза под очками и струился по щекам. Ну же! Давай уже!
Но, либо искали «по прикиду», либо у него взгляд «замылился» потоком сотен лиц – обошлось. Хлопнула дверь, и маршрутка, набирая ход, покатила дальше. Фууух. Ну вот зачем мне такие эмоции?

Сошёл в одном из многих подмосковных посёлков, выбранном наугад. Почти на все оставшиеся деньги, в магазине у остановки купил водки и кое-какой закуски. Руки всё ещё дрожали, вызывая снисходительную улыбку продавщицы. Вышел, огляделся - поодаль виднелись гаражи. То, что надо. Там обычно народ душевный, может, кто и приютит за харч.  А что? Скажу - застукал жену, плюнул, хлопнул дверью. Вполне правдоподобно. К тому же тема под водку первый класс. На худой конец, в кармане лежали предусмотрительно снятые с руки часы. Слишком заметные. Я улыбнулся, вспомнив их стоимость. Как вариант оплаты. Не до жиру.

На удивление в гаражах никого не было. Во всех рядах закрытые ворота. Ну да ничего. К вечеру подтянутся. Погуляем пока.
За гаражами стояла кирпичная трёхэтажка. Небольшой, огороженный старым забором двор, заросший густой зеленью. Ни машин, ни людей. Что-то ещё не так. Ага, вот что. Ни на одном окне нет ни штор, ни занавесок. Нет цветов в окнах. Квадратные чёрные дыры в ряд, разделённые ржавыми водосточными трубами. Даже, как-то жутковато. Наверное, под снос. Это нам подходит. Посмотрим, может и гаражи не пригодятся.

На первом этаже сразу наткнулся на приоткрытую дверь. Потянул, она беззвучно поддалась. Из темноты квартиры пахнуло подвальной сыростью. Я уже хотел войти, но заметил рядом с дверью потешный старинный звонок, с поворотной ручкой. Не смог удержаться, и два раза крутнул. Он дважды хрипло звякнул.

В этот момент, этажом выше щёлкнул дверной замок, и я услышал медленные шаркающие шаги. Вот и соседи. Уйти? Кто-то, пока не видимый, спускался по лестнице. Слишком медленно, Посмотрим, смыться успею. 
На межэтажную площадку спустился и повернулся ко мне невысокий худой старик. Он стоял спиной к окну, и я видел только его сутулый силуэт в брюках и в коротком халате. Немного постояв, он произнёс почти шёпотом:
- Пойдёмте. – Повернулся, и пошёл вверх по лестничному маршу. Я глянул в темноту открытой квартиры, прикрыл дверь и двинулся за ним.

На втором этаже меня ждала открытая настежь дверь, за которой были слышны шаркающие шаги. Сквозь полумрак коридора, следуя за стариком, я попал в неожиданно просторную светлую комнату. Даже не комнату – зал. Потолки – метров шесть. Стены оббиты дубовыми панелями. В центре стоял не слабый, размером с двуспальную кровать, овальный стол. Вокруг него - массивные резные кресла с высокими вертикальными спинками. Несколько огромных комодов с диковинной резьбой на дверях стояли у стен. Прямо напротив меня, в противоположной стене, выдавался вперед отделанный чёрным мрамором высокий камин, в тёмной глубине которого едва заметно тлели угли.
Сам хозяин стоял у окна. Высокого сводчатого окна с тяжёлыми бархатными портьерами. Теперь его можно было рассмотреть. Огромный бугристый нос сразу бросался в глаза. Уж очень он выдавался на худом, расчерченном глубокими морщинами желтовато-восковом лице. Жидкие седые кудри. И глубоко посаженные, под лохматыми бровями, абсолютно чёрные, без зрачков глаза. Короткий халат оказался длинным, почти до колен, чёрным пиджаком. Шейный шёлковый платок под высоким стоячим воротником белой накрахмаленной рубашки.

- Прошу вас, - Низкий, булькающий голос. Настолько хриплый, что мне самому захотелось прочистить горло. - Вы, я вижу, удивлены?
Удивлён? Это точно! Ожидая разрухи заброшенной квартиры, с обрывками газет и пыльными кучами мусора, я смотрел на это средневековое великолепие, каким-то  образом вписанное в эту нелепую кирпичную трёхэтажку. Я опять огляделся вокруг и глянул на старика. Сутулости не осталось. Он стоял, расправив плечи и сложив руки на груди:

- Аркадий Маркович. К вашим услугам. – Он смотрел на меня, и было понятно – моя очередь говорить.
- Весьма польщён. – Обстановка располагала к витиеватым оборотам. – С вашего позволения – Юрий Владимирович. – Я картинно поклонился. – Чем обязан?
- Никаких обязательств. – Старик подошёл чуть ближе и положил локти на спинку одного из кресел. – Мне нужно вам кое-что сказать. За этим я и пригласил вас к себе.
- Стоило ли беспокоиться? – Нужно было что-то говорить. Но, что говорить – я не знал.
- Стоило. Домой вы, по-видимому, не собирались, а на улице у нас разговор бы не завязался. Уж простите, но выглядели вы чрезвычайно взволнованно.

Значит пригласил. Я, получается, не сам пришёл в этот дивный дом. Меня привели. Как бычка на верёвочке. Да нет. Не может этого быть. Но я здесь, это факт. Послушаем дальше:

- И, этот разговор нужен вам? Или мне? – Я тоже подошёл к креслу по свою сторону стола и облокотился на высокую спинку. Наш диалог походил на игру в теннис. Сейчас мячик был на его стороне.
- Это нужно вам, - Маркович подался чуть вперёд. – А я из-за своей стариковской сентиментальности, трачу своё время и силы. Поэтому, без предисловий. Просто запомни, - Мы встретились глазами, и отвести взгляд я уже не смог. - Завтра, Юра, тебе на работу ехать не нужно. Обойдёмся без тебя. Ты ведь устал?
Странно, - Мысли подёрнулись лёгкой дымкой, - Губы старика не шевелятся, а каждое слово, чётко и гулко отдаётся в голове.
- Я дам тебе ещё один шанс. Последний, Юра. Завтра будешь отдыхать. Отдыхать.

Я еле смог оторвать взгляд. В голове звенело так, будто кто-то рядом ударил молотом в рельсу.
- Да я, собственно, и не планировал на завтра работать. – Откуда такая забота? Тряхнул головой, звон утихал.
- Вот и отлично. - Старик озорно смотрел на меня, - Выпить хотите?

Я слегка опешил. Поворот, однако.
- Мммм…- Прислушался к своим ощущениям, глянул на пакет с водкой и закуской. - Что будем пить?
- Вам должно понравиться, - Маркович подошёл к одному из шкафов, и открыл дверцу на уровне груди, прикрыв нишу спиной. – Знаете Юра, ведь на самом деле, открытие процесса дистилляции вина принадлежит не французам, как это принято считать.

Он закрыл дверку и повернулся, держа в одной руке два толстенных резных стеклянных стакана, в другой деревянную флягу, сделанную в виде приплюснутого бочонка.
- Первым, ещё при императоре Тиберии, это сделал один любознательный фракиец по имени Илай. – Старик обошёл стол и встал рядом со мной. – Он использовал молодое «Кекуба». Позже, эту лозу римляне распахали. А зря, надо сказать. Вино было преотличнейшее.

Маркович поставил на стол стаканы и вынул из фляги корковую пробку с остатками сургуча. Коротко глянув на меня, продолжил:
- Перегнал, попробовал. Но, к сожалению, резкий вкус, неприятный запах, в то время  восторгов у него не вызвали. – Рассказывая, старик наполнял стаканы тягучей, тёмно-янтарной жидкостью.
– Илай, человек надо признаться сильно пьющий, к крепким напиткам расположен не был. Он добавлял его и в горячую воду, и в холодное вино, разбавлял кельтским пивом и козьим молоком, настаивал на травах и добавлял специи. В своей неутомимости, он даже перегнал его ещё пару раз. – Старик поставил флягу на стол и взял стаканы. – В итоге часть оставил для розжига сырых дров, остальное слил в бочку, законопатил и спустил в подвал.

Маркович протянул один стакан мне:
- Так и стоит этот бочонок в заваленной нише, в подвале давно разрушенного дома в Писпирских горах. И пусть стоит. Глядишь, и нам по чуть-чуть досталось.
Он приподнял свой стакан, закрыл глаза, немного отпил и, чуть подождав, медленно глотнул.
- Как я люблю этот момент. – Старик открыл глаза и посмотрел на меня: - Смелей, Юра, не отравлено.
Густая, вязкая жидкость выглядела, как минимум не привычно. Но запах имела такой же густой, насыщенный и весьма многообещающий. Я рискнул.

Как словами описать вкус? Я стоял посреди бескрайнего, залитого солнцем тёмно-изумрудного луга. Меня окружали яркие, разноцветные пятна невероятных, сказочных, огромных цветов, окружённых густыми россыпями мелких ягод. И аромат, с примесью какой-то тёплой, дубово-кожаной старины, мягкими волнами накатывали, один за другим сменяя друг друга. Было легко и весело. Я сглотнул, и жгучее тепло разошлось по телу, неся с собой негу и истому. Тысячи бабочек вдруг в один момент вспорхнули из-под ног. Нежно касаясь меня своими крыльями, вызывая приятный озноб и покалывание, с тихим шелестом поднялись вверх, закрывая собой солнце и всё небо. И, в наступающей темноте, почти неслышный голос говорил что-то не важное, и успокаивающее. «Не ехать… обойдутся… отдохнуть…»

****

Уже глубокой ночью чёрный лимузин, не громко шурша гравием под колёсами, выехал с просторной стоянки, с трёх сторон освещаемой низкими, не яркими фонариками. На площадке остался лишь чёрный внедорожник, одинокой горой застывший у самого края небольшого парка. Чуть поодаль, на траве среди деревьев, были видны следы недавнего торжества. Опустевшие белые столики полукругом располагались вокруг ярко освещённой не высокой сцены. На краю сцены струнный квинтет вяло играл что-то не торопливое. Посреди сцены танцевал мужчина в белой, до груди расстёгнутой рубашке и тёмных брюках. Руки его периодически взмывали вверх, ноги не часто топали, не всегда попадая в ритм музыки. Все движения его были медленны, глаза закрыты, лицо печально.

Невдалеке за этим наблюдал хозяин торжества. Невысокий, полноватый, со щекастым, грушевидным лицом. Сказать, что он был удивлён, глядя на гостя, нельзя. Он был ошарашен. И было от чего:
Его гость, всегда пунктуальный, сегодня приехал лишь под конец праздника, когда почти все гости разъехались. Всегда строг и элегантен в одежде, явился без пиджака и галстука с широко расстёгнутым воротом. Тонкий ценитель дорогих коньяков, сходу отказался от специально для него заказанного «Hine Vintage»  и потребовал водки и стакан. И вот теперь этот причудливый ночной танец.
- Кому скажи – не поверят. – Бормотал он про себя, потирая подбородок. Хозяин был ошарашен.

Сколько продолжался бы танец – неизвестно, но композиция внезапно была прервана грохотом упавшего контрабаса и самого контрабасиста, задремавшего на грифе своего инструмента. Танцующий вздрогнул и, открыв глаза, посмотрел на музыкантов. Те, в свою очередь, с лёгким укором смотрели на барахтавшегося, рядом с контрабасом, коллегу. Мужчина огляделся вокруг, прищурился, увидел свет в салоне поодаль стоящего в темноте внедорожника, и не твёрдо направился к нему. Сбив по дороге пару стульев и немного заблудившись в деревьях, он подошёл к водительскому окну и с видимым облегчением положил руки на крышу. Пожилой водитель, читающий газету в салоне, повернулся и опустил стекло.
- Савельич! – Неподвижными у мужчины были лишь ладони и туфли. Всё остальное извивалось и кружилось. – Поехали в аэропорт. Хочу улететь отсюда.

Водитель, отодвинув кресло назад, привычно перебрался на место пассажира, выбрался из автомобиля, обошёл его, открыл заднюю дверь, и произнёс тоном терпеливой матери:
- Юрий Владимирович, завтра к шефу на десять. Он звонил вам вечером. – Подошёл к мужчине, ловко нырнул ему под руку и помог оторваться от внедорожника.
Тяжело опираясь на водителя, мужчина обошёл открытую дверь. Положил руки на заднее сиденье, и на четвереньках забрался в автомобиль.
- К чёрту работу. К черту шефа. Отдыхать. – Мужчина копался в недрах пиджака, брошенного на пол. Наконец выудил оттуда синий распущенный галстук и мобильный телефон. Галстук привычным жестом одел на шею, а телефон вяло, без замаха, выбросил на гравий.
-  Устал я, Савельич. Обойдутся без меня. Плевать. В аэропорт. На острова. К чёрту. – И закрыв глаза, откинулся на сидении.

Водитель подобрал с пола пиджак и аккуратно укрыл им спящего. Затем бережно прикрыл дверь, подобрал выброшенный телефон, сел за руль и медленно, чуть слышно шурша гравием под колёсами, вывел автомобиль со стоянки. Добравшись до пустынной ночной трассы, он ненадолго задержался на перекрёстке. Немного подождав, улыбнулся каким-то своим мыслям, и направил машину в сторону города.

(с) Polett