мЫ Сюда Акермана заманим. Плюшками...

Хмм... А я дак очинь  уважаю мнение акермана по любому поводу... особенно  о  зайках.
Он  нам  слепит  такой  опус - мы все содрогнемся, да!

Приветы всем!
Желаю тоже вам эта, нетленку презентовать. Корявость её для меня осознаваема, поэтому поджопниками не затрудняйтесь, хотя, с другой стороны, если кому навеет, так и милости прошу. Один из критеков, с коим я состою в близкородственной связи, заявил мне, что это - плагиат, но это он всё врёт, граждане, поскольку это не плагиат, а по мотивам. Понимал бы что. Здохни.

Череп

* * *
- Иди за огнём, Васька! - велели мне Злые Сёстры. - Иди, иди!
- Мне от спиц светло! - заявила белобрысая Верка.
- А мне от коклюшек! А тебе от прялки нет! - Это уже конопатая Любка свои пять копеек воткнула.
" Вот суки!" - подумала я. - "Надо такой идиотский отмаз придумать!"
- Да вы вообще одичали, что ли! - возмутилась я. - Куда ж я пойду!
- А в Дремучий Лес иди, - дуры мне заявили. - Хотя, куда тебе, трусиха бесполезная. Курице давеча башку не смогла отрубить, а жрать-то её села, хи-хи.
Хотят меня, наверное, из дома выставить и подляну какую-то подстроить, твари. И всё же выхода, похоже, не было: в темноте я чувствовала, как их ужасно твёрдые кулаки уже стали подталкивать меня к двери. Можно было сцепиться с ними, но я представила, как они всё переврут Отцу с Мачехой, когда те из Деревни вернутся, как Мачеха опять начнёт визгливо говорить про меня и про мою Маму гадости, а Отец будет смущённо кашлять... Ой, так заранее противно стало, и я решила: а пошло оно всё к чёрту. За огнём, так за огнём. Тем более, что в темноте воспрянули духом тараканы и мыши, и вся изба наполнилась их шуршанием, писком и вознёй. Хоть звуки и привычные, да в темноте дрожь пробирает от них. И я выскочила вон.
На улице было хорошо. Так тихо, покойно. Воздух был свежий, такой ароматный, каким он может быть только ночью и Луна смотрела, печально склонив лицо. Усадьба стояла почти у самого Дремучего Леса, и он словно нависал над ней своим существом. Куда идти я не знала: ближайшая Деревня была в 3 днях езды на лошади, и соседей у нас не было. Может, и впрямь в Дремучий Лес пойти? Не смотря на то, что он был так близко, далеко в него не заходили: известно было, что там - смерть. Но отчаянная решимость овладела мной и так жалко себя стало! А, пускай сгину, может, хоть после этого Отец пожалеет, что никогда за меня перед Мачехой не заступался. Не сидеть же мне на крыльце ожидая, когда эти две ведьмы заснут. И так не жизнь, а сплошное унижение.
В Лес я зашла как-то вдруг, сразу. Вроде только что была кругом нива и стрекотали сверчки, несколько шагов, и вот оно: неясное, огромное, молчаливое нечто. Я уж было хотела, плюнув на всё, назад вернуться, но тут в старом своём сарафанчике, из которого я давно выросла,  нащупала плеер, который мне Отец втихаря от Мачехи подарил. Вот здорово!
Шла я долго, но похоже, время остановилось, но страшно уже не было, из-за плеера. Вдруг что-то неуловимо изменилось вокруг, что-то словно проснулось, и я поняла, отчего я насторожилась: под ногами я ощущала какое-то движение, словно кто-то далеко сваи забивал и эти сваи забивали всё ближе, ближе... Я выдернула из ушей наушники, вслушалась до звона, и замерла. "Это"  неслось прямо на меня, я взвизгнула и еле-еле успела отскочить. Мимо скакал, нет, летел Красный Всадник. На меня пахнуло жаром и... он пропал!
- Смотри куда прёшь, козёл! - заорала я, изгоняя свой страх. И вдруг всё кругом изменилось, всё залилось оранжевым, мягким светом первого луча утреннего солнца и я увидала Избушку на, как говорят, курьих ножках: высоких столбах. В таких избушках обычно мёртвых сжигают, отправляя их в иные миры. После того, как я её увидала, сами собой подкосились ноги и я плюхнулась в рыжую хвою.
Вокруг Избушки был забор из костей, похоже, человеческих, а на кольях, торчащих вокруг, были натыканы черепа и на некоторых из них ещё свисали грязные лохмотья волос и кожи. Я тонко завыла и, суча ногами, стала отползать назад. Блин, надо так влипнуть! Довыёживалась. Если бы не рассвело, я бы в темноте скорее всего прям в это... это... в эту мерзость воткнулась. Я втянула со всхлипом воздух и ясно ощутила, как мои лёгкие наполняются тяжёлым, маслянистым запахом разлагающегося мяса. Ветер, может, направление сменил.
Вдруг я спиной наткнулась на что-то. Мне бы повернуться, да посмотреть, но всё тело оцепенело и совсем перестало слушаться.
- Эй! Меня не раздави, корова! - рявкнул чей-то грубый и насмешливый голос. Он прозвучал так резко и неожиданно, что я словно решила про себя: "Ну, это уже слишком", и с облегчением провалилась в обволакивающую чёрную вату восхитительного обморока.
Когда пришла в себя, было похоже, что уже вечерело. Во меня вырубило не слабо! Я быстро стала прыгать взглядом по горнице, чтобы понять: а где это я, чёрт возьми? Но горница мне ничего определённого не сказала: уютная была и красивая. Кругом рушнички висели, с вышитыми на них красными петухами, а стены были расписаны какими-то узорами. Настоящая свечка горела, а не лучина. Дорогая, наверное, крашеная: чёрная. Ну не Избушка же это, в самом деле?! Может, она мне просто приснилась, когда я, устав, уснула в Лесу. Хотя, я ничего такого не помню, да и как сюда попала? Вдруг я услышала лошадиный топот, и тяжёлая, чёрная тень мелькнула за окном.
Я на цыпочках стала красться к окошку. Оно было хоть и маленькое, да зато с настоящим стеклом, а не со слюдой, как у нас и наших знакомых. Но, к сожалению, видно было не много: краешек какой-то постройки освещался светом из дома, остальное всё уже утонуло в темноте. Топот уже отдалился и затих. "Блин, чё там с черепами-то? Есть они там, или нет?" Я стала пристально вглядываться в неясные контуры за окном, и похолодела вся: черепа были, это уже стало ясно, потому что я увидела, как вспыхнул и засиял призрачный голубой свет в их глазницах. Надо валить, и чем быстрей, тем лучше.
Отворила дверь. Она, к счастью, была не скрипучая. Следующая комната была даже нарядней спальни. Я никогда таких здоровских комнат не видела. Везде весели и лежали ковры, похоже бухарские, но больше всего меня поразило зеркало: огромное, серебро отполировано до ослипительного блеска, в толстенной раме со множеством завитушек, а возле, на маленьком резном столике лежало множество украшений. Самоцветы, но не обычной, овальной или круглой формы, а все в гранях, отчего камни сверкали, как звёзды. Я, на мгновение забыв о своих неприятностях, подошла к ним, протянула руку и тут же отдёрнула: нельзя, чужое. Украшения переливались, гипнотизируя меня блеском разноцветных искорок. К счастью, я быстро пришла в себя. Вот дура! Нашла время. Быстрей поспешила к двери. И вдруг вошла, прихрамывая, она. Хозяйка, видимо, а кто же ещё? Тётка, как тётка, если бы не глаза: молочные, мутные. Вошла, и уставилась на меня своими мёртвыми бельмами.
- Как зовут?
- Василиса, - ответила я чужим, скрипучим голосом, не моргая, смотря на неё и сразу ощутила, как какие-то холодные, гибкие пальцы стали перебирать мысли в моей голове. Воспоминания быстро вспыхивали, и тут же гасли с тем, чтобы за ними зажигались следующие. Это было не больно, но слёзы сами собой покатились: слишком, слишком много печального оказалось запрятано в моей памяти. И вдруг сразу всё прекратилось, но плакать я не перестала, уже от облегчения.
- Хорош тут у меня реветь, дурында. Распустила, понимаешь, сопли. Тьфу.
Реветь сразу перехотелось, и я даже разозлилась немножко. Догадалась, что меня эта баба растревожила-опечалила.
- А тебя как? Зовут? - Это было дерзко, но какая разница? Пошла она к лешему.
- Меня-то? Вы, дурни дикие, Ягой зовёте.
Ну ясно, могла бы и сама догадаться. Это она, проводница из мира живых в мир мёртвых, и когда такая кого живого встречает, непременно выпивает у него кровь, набирается силы, потому что сама не жива, не мертва и ничего другого есть не может. Я про таких, как она, разумеется, слышала, в каждом Дремучем Лесу такая есть.
- Есть будешь? - Уныло спросила я. - Не подавись.
- Подавиться тобой, это очень просто. - Ведьма хмыкнула.
Вот стерва! В самое больное место! Сводные Сёстры мои были красивые: груди огромные, мягкие, животы мускулистые, покрытые уютным жиром. Румяные, дородные, высокие, хотя младше меня. А я? Мелкая, худая, глаза слишком большие, правда, волосы красивые: пепельные, вьющиеся, густые, да только что толку? Кто такую замухрышку замуж возьмёт? Никто. Понимая это, мачеха злилась пуще прежнего и выговаривала всё отцу. Чтоб такую из дома сбагрить, придётся давать большое приданое. Если замуж не выдать, то остальные две дочки останутся без мужей. Перестарок - позор семье, стало быть, в семье порченая кровь. Кто там разбираться будет: родные-не родные. Женитьба - дело серьёзное, почти такое же, как корову-кормилицу купить. Рисковать нельзя.
От печальных мыслей отвлёк Яги голос:
- Чего камешков моих не взяла? Не понравились?
- А что, разве можно было? Я не знала. Без спросу же нельзя. - и повеселела про себя. Раз мертвячиха подарки собиралась дарить, значит, точно не съест.
- Можно... Хм. Перебьёшься, дикарка.
Я обиделась. Больше на себя. И с чего я взяла, что кто-то такие подарки за "так" вдруг подарит?
- Ладно. Садись, поедим.
- Благодарствую, но я сыта. - Вспомнила враз про черепа и меня замутило. Подумала: "Почему вот только в избе не воняет?"
- Потому что я не хочу. - Ведьма сказала. Мысли читает! Ой, мамочка!
- И я не спрашиваю, хочешь ты есть, или нет, а велю: садись и ешь.
Пришлось сесть за стол, ведьма села напротив и что-то не спешила жранину метать. Ой, что это?! Чур-чур-чур меня, спасите!
Я увидела возникшие неоткуда белые, тонкие, жилистые руки; одни руки, без тулова. Они принялись что-то делать, да я смотреть не стала, глаза закрыла.
- Глаза открой, дура. - услышала голос Яги. Рук, к счастью, уже не было, а передо мной в расписной миске дымилась какая-то дымящаяся серая каша. - Теперь ешь. Срыгнёшь - умрешь. Назад дороги не будет.
Я послушно стала заталкивать в себя почти безвкусную, затхлую массу и с каждой ложкой словно пелена падала с глаз: облетало, как жухлые листья, богатое убранство избы, и становилось видно, что это настоящий мёртвый дом, покрытый плесенью и мхом, сквозь дыры в крыше были видны звёзды. Вместо драгоценностей шевелился клубок змей и жуков на трухлявом пне. Ведьма тоже менялась, стало видно, какая она на самом деле: настоящая мертвячка, со сморщенной, пергаментной кожей, из-под грязных лохмотьев торчали кости голени и стопы. А вот глаза, напротив, словно ожили: ярко жёлтые, горящие, и зрачок был, как у козлов, вытянутый горизонтально. Но мне было всё равно. Странное равнодушие, и почти оцепенение охватило меня.
- Что это? - я указала прямо ложкой на жуткую ногу.
- Не видишь? - Проскрипела ведьма. - Костяная нога. С её помощью я перехожу в мир мёртвых. А этой - она вытянула другую - возвращаюсь в мир живых. Другая нога была относительно нормальная. Ссохшаяся конечность очень старого, бесполого человека.
- Ещё что знать хочешь?
- А эти два всадника кто? Твои сыновья?
- Сыновья... Было бы не плохо, но нет. Один - Солнце Красное, другой - Ночь Тёмная. Есть ещё и третий, Белый День, ты его пока не видела. Спроси ещё.
Я внимательно посмотрела ей в глаза.
- Не буду. Хватит и этого.
- Молодец. - ведьма ухмыльнулась. - Ещё много в тебе желаний жизни. Кто слишком много узнаёт, тот сразу старится, хотя жить может потом ещё долго; дольше даже, чем обычный человек, но желания человеческие у такого существа умирают, правда, другие появляются. А теперь ложись спать.
Я ответила твёрдо:
- Нет. Хочу домой, к отцу.
- Тебе же хуже. Обращение будет более долгим, болезненным.
Я ничего не поняла и повторила:
- Хочу к отцу.
- Иди, неволить не стану. Куда тебя говоришь послали? За огнём? - Яга гнусно захихикала. - Ну-ну. Пошли, дам огня.
Вышли во двор и карга сняла со своего жуткого забора один из черепов. На этом, к счастью, лохмотьев плоти уже не было, а в глазницах горел ровный, мягкий, холодный тускловатый свет. - Держи.
- Благодарствую. Прощай.
- Прощай... Ну да, конечно. - чертовка снова залилась дребезжащим, тонким смешком. - Прощай, прощай.
Я вышла за ворота и пошла не оглядываясь. Была ночь, как и тогда, когда я шла сюда, но ночь другая: наполненная чуждой живому многообразной жизнью. Какие-то полупрозрачные существа протягивали ко мне что-то вроде щупалец, но натыкались, словно на невидимую стенку и быстро отдёргивали. "Свет черепа отпугивает их", - догадалась я.
Услышав топот, я просто прижалась к ближайшей многовековой ели и подождала, когда промчится Солнце, а немного спустя Белый День. Хоть проехали они быстро, я успела разглядеть, что у обоих нет лиц, а просто что-то клубилось там, где они должны были быть.
... Когда подходила к дому, заметила, что Отец с Мачехой ещё не приехали. Зашла. Сёстры, увидев меня, побледнели обе и заблеяли в один голос:
- Это не мы! Мы не хотели!
" Что это с ними?" - вяло удивилась я, и вдруг вспомнила про череп. Наверное, его испугались.
- Не бойтесь, это огонь, который вы просили. - И вдруг вижу, что голубой свет глазниц заливает их обе фигуры, и они начинают дымиться и быстро уменьшаться, словно таять. Я взвизгнула, хотела откинуть в сторону его, но он словно прилип к моим рукам. Хотела выбежать, да ноги мои меня не послушали.
Всё было кончено быстро. Ни огня, ни пламени, а вот уже вместо Сестёр лежат две курящиеся кучки пепла. Я стояла, смотрела на них, и не верила в то, что только что случилось. Из оцепенения меня вывел шум во дворе: Отец с Мачехой вернулись. Я ждала их, и в голове было пусто. Первым вошёл улыбающийся Отец и сильно удивился, увидев меня:
- Ты... дома?
- Да. А где мне ещё быть?
- Ну, разумеется, конечно дома.
Но почему так бегают его глаза? Почему он не взглянет на меня? Черепа он не видел, я его широким рукавом сорочки завесила. И тут я всё поняла. Поняла, и вспомнила, как в последнее время то он, то Мачеха под разными предлогами в лес посылали: то веников для бани непременно там нужно наломать, то на каком-то там болоте клюква чуть ли не с размером сосновую шишку. Рука, которой я череп прикрыла, сама собой упала. А тут и Мачеха вошла, и сразу всё поняла. Завыла, заскулила протяжно:
- Где дочки мои, сука?!
- Там. - я указала. Она враз заткнулась, на колени упала и к ним поползла. Отец, побледнев, смотрел то на пепел, то на меня, и в глазах его загоралась ненависть. Свет этой ненависти был таким ярким, так слепил, что я оборотила череп прямо на него и вся трясясь ждала, когда этот свет потухнет. Потом настала очередь Мачехи, но она, похоже, ничего не заметила, не почувствовала. Было две маленькие кучки, а сделалась одна, большая: мать и её дети.
Я достала отцов подарочек, на его кучку бросила. Затем поцеловала череп в зубы крепким и долгим поцелуем, вышла во двор, распрягла лошадь, выпустила с хлева скотину и пошла обратно в Лес.

Отредактировано Баккано-тян (2010-03-19 07:13:36)

Надо,  надо!!! У меня  зайцы  эта фетиш

ВитаминА
Скучающая девственница
дрочу на ваши авки *застенчиво*

Ага, точно содрогнетесь и тапками в меня начнете кидацца, выражая свой *восторг*!txt
Нет, я лучше пока буду вживаться в образ и *тупо и алчно жевать морковь* (см. авку).

А вот это бабка Йошка:

Ой... жмякнула  на дополнительные смайлики - они каааааак повалились.. мляяяя!!! спасите!
завалило смайлами
txttxttxttxttxttxttxttxttxttxttxttxttxttxt

вот токо  они не всталяются у мну   сюда((

http://www.kolobok.wrg.ru/smiles/light_skin/vampire.gif

Я тут мозгом пораскинула: ну дура, так дура. Подумаешь трогедия! Я-то сиравно буду считать себя умной-преумной.

Отредактировано Баккано-тян (2010-03-19 07:11:25)

Ну вот, получается как иллюстратор я вас не устроил [взломанный сайт] Вот блинн!    
А, значит, мои *свежий взгляд*, *сочно написано*, это, типа, не рыцензия, не мнение моё?
Ну ладно, щас развернем:
*Филигранно владеющий великим русским языком, афтар щедро делится с читателям феерическим полетом своей фантазии, богатством и образностью метафор, точным психологическим анализом поступков героев, в общем, не побоюсь сказать: *жжот глаголом сердца*! Отрадно то, что афтар в своем творчестве опирается на культурное наследие предков, но не впадает в архаичность, а отражает свое современное видение мира! Можно сказать, что произведение с интригующим названием *Череп*, это синтез русского духа наших народных сказок с полетом фантазии Люиса Керролла и мрачным фантастическим триллером в стиле Стивена Кинга.
Однако, как настоящий критик, я не могу промолчать о недостатках и промахах, допущенных автором - неужели Васька, гуляя по Дремучему Лесу, не встретила там ни кикиморы какой, ни лешего с водяным, ни, на худой конец, старичка-лесовичка?! Маловероятно! Описывая элиту (бабу Ягу), не надо отрываться от коллектива и игнорировать простую, рядовую лесную нечисть. Ей может обиден ваш игнор!*

Тупо и Алчно жрущему морковь (типа, как Монтигомо Ястребиный Коготь, хи-хи)))
Ну, уже хоть что-то, хоть как-то. Хотя, прошу заметить, что шыдевры элегичной направленности вызвали в своё время несколько больше кретеканских эмоций. А говоря другими словами: ну, жалко было попинать хорошенько, чёли? Поплясать на тонком пейсательском самолюбии? Я так твои рецензии люблю, смысли, а так давно их не читывала.

Че то  я  зарыдала  над Шапачкой... какой бесславный конец,  однако...
и по привычке пытаюсь прилепить образ к  оффу,  хехе...
брошу наверно  это гиблое дело